Филармонический сезон джазовой музыки в Ижевске открыл квинтет Вадима Эйленкрига, взявший в гастрольную долю итальянскую вокалистку Люси Кампети. На сцене в столице Удмуртии гости представили программу Hello, Louis, посвященную одному из мировых джаз-символов Луи Армстронгу, а за сценой в интервью обозревателю «ДЕНЬ.org» высказали свою версию природного магнетизма этого самого популярного трубача.
Экспромт Эйленкрига
Почти четыре десятка лет назад Уилли Кук, игравший на трубе в оркестрах двух мастодонтов — Дюка Эллингтона и Каунта Бэйси, признавался, что для многих музыкантов именно Луи Армстронг стал «той побудительной силой, что заставила их взяться за трубу».
При этом другая немалая часть коллег «Сэтчмо» (цеховое прозвище Армстронга — от satchel mouth — «рот, похожий на сумку») считали манеру его игры простоватой и не слишком техничной.
— У большинства людей в мире джаз ассоциируется именно с Луи Армстронгом, — напомнил Вадим Эйленкриг в ответе на интерес о природе обаяния знаменитого трубача. — По-моему, еще Арт Блейки говорил о том, что «невозможно сыграть и четырех тактов, чтобы не сыграть Луи». Как бы он просто не играл, мы все до сих пор играем его. Есть музыканты, которых ты слушаешь, любишь, а когда их понимаешь, то больше к ним уже не возвращаешься. А вот интерес к Армстронгу сродни движению по спирали: когда на новом витке ты для себя кого-то «закрываешь», то все равно возвращаешься к нему и ощущаешь, насколько он был велик. В конце концов, его имя на афише рядом с нашими всегда обеспечит аншлаг в зале.
Из вполне серьезного размышления российский трубач «вышел» шуткой, но уже через мгновенье снова вернулся в юмор.
— Нам очень хотелось сыграть простые красивые мелодии. Простые в хорошем смысле слова, потому что простота — это не всегда плохо.
— Выходит, по-вашему, что магнетизм Луи в простоте его музыки? — недопонял корреспондент.
— А ведь я разгадал, в чем состояла магия Армстронга! — вдруг воскликнул Вадим Эйленкриг. — На улицах Нового Орлеана семья еврейских эмигрантов Карнофски из России подобрала маленького темнокожего мальчика, приютила и стала воспитывать. Его приемная мать пела ему колыбельные на разных языках, и магия состояла в том, что Луи Армстронг был воспитан как русский еврей, и только поэтому он стал таким великим музыкантом. И русскому уху всегда была созвучна мелодика Армстронга. Луи — это наша культура! Стал бы он тем всемирно известным Армстронгом, если бы ему не пели эти колыбельные?!
Видно было, что этот экспромт понравился самому трубачу.
— Даже если это не так, то как минимум у меня получилась хорошая шутка! — опять перевел все на смех Вадим Эйленкриг.
Уголёк для проституток и исторический дар
Скорее всего, это на самом деле было «не так». По крайней мере, один из самых известных исследователей американского джаза Джеймс Линкольн Коллиер в биографической книге о Луи Армстронге лишь однажды упомянул фамилию Карнофски. Когда Луи устроился на работу к торговцу углем Морису Карнофски, он был далеко не малышом, а уже тинейджером.
«У Карнофски Армстронгу приходилось развозить и продавать уголь, и основными его покупателями были проститутки, — писал мистер Коллиер. — Это была тяжелая, грязная работа под палящим солнцем, но Луи, судя по всему, был доволен. Он стал основным кормильцем семьи и гордился своей ролью главного мужчины в доме».
Почему именно проститутки были основными покупателями уголька от Луи, так и осталось в тайне. Зато секрет мелодического дара Армстронга легко разгадал Рой Элдридж, мечтавший стать самым техничным трубачом в джазе.
«Своей музыкой я так и не смог рассказать ни одной истории», — произнес однажды Элдридж, сравнивая собственный стиль игры с исполнительской манерой Луи Армстронга.
Моя труба как любимая дама
— Мы сейчас разговариваем с вами, а я очень нервничаю: «Как там она одна, без меня?!» — Вадим Эйленкриг имел в виду свою трубу, тоже умеющую рассказывать остросюжетные и лирические истории. — Скажу честно, я не люблю оставлять ее одну даже в гримерке. В гримерке мои товарищи, и никто не даст никакой гарантии, что пока меня нет, они не возьмут ее в руки и не попытаются извлечь из нее какие-то звуки. Моя труба как любимая женщина. Пусть смотрят, но трогать ее можно только мне…
Разговор набирал высокую меру откровения, и нашему репортеру пришлось вспомнить о том, что столичный трубач, по его же признанию, любит женщин с характером.
В нашумевшем проекте «Большой джаз» на телеканале «Культура» Вадим Эйленкриг в роли ведущего работал в паре с хореографом и актрисой Аллой Сигаловой.
— Да, Алла — жесткая, характерная барышня, но работать с ней мне было комфортно, и с той поры мы стали большими друзьями, — оглянулся назад трубач, отпустив заодно реплику-мнение по телевизионному проекту. — На второй сезон «Большого джаза» продюсеры денег не нашли и поэтому повторили на телеканале первый сезон. Не знаю, какой рейтинг был у этой программы, но мне кажется, что она получилась.
— Многие музыканты были иного мнения. Они со скепсисом отнеслись к выбору в пользу американского оркестра и кастингу молодых музыкантов.
— К сожалению, вместо того, чтобы порадоваться, что о нашем жанре узнают чуть больше людей, которые затем придут на наши концерты, некоторые мои коллеги напрасно раскритиковали «Большой джаз». Им не нужно было забывать, что это был проект не для музыкантов, а для популяризации музыки. Хотя, даже если бы это была программа для музыкантов, они все равно бы процедили, что «все плохо»…
Избранные места из текста на футболке
Вместе с Вадимом Эйленкригом и Люсей Кампети филармонический джазовый сезон в Ижевске открыли саксофонист Константин Сафьянов, басист Армен Мкртычан, барабанщик Саша Машин и Антон Баронин — удивительный пианист-интроверт, который за роялем «не говорит лишних фраз». У Баронина все фразировки идут четко, точно и по делу. Не холодно, не прохладно, но и без жаркой ненужной истерики.
И было бы странно, если бы взвешенный лаконизм в музыке не дополнялся «загадочностью» в пространстве далеко за роялем.
Причем эта «загадочность» пианиста развивала «тему» даже в одежде. На встречу с прессой Антон Баронин пришел в футболке с надписью, где прочитывалась фраза британского актера, писателя и пианиста Хью Лори из интервью журналу Esquire: «Да, я могу сыграть Второй концерт Рахманинова, но я также могу сказать „жопа“».
— Смысла в этом никакого нет, — спокойно отреагировал Антон Баронин. — Просто друг подарил мне эту футболку.
— Зная Антона, я скажу, что в этой фразе скрыта абсолютная правда! Особенно во второй части, — с улыбкой дополнил друга Вадим Эйленкриг.
— И в первой части тоже. Потому что сыграть Второй концерт Рахманинова входит в мои планы на будущее, — «раскрылся» пианист.
— Какое чудовищное кокетство! — покачал головой трубач. — Антон уже сейчас прекрасно исполняет этот концерт. Во всяком случае, частично — избранные места из него…