Врач высшей категории Евгений Кузнецов, неизменно во 2-й городской прослуживший медицине 30 лет, — известный в Ижевске человек. Он согласен с Чеховым: его профессия в России скорее особый образ жизни, где моральные стимулы важнее денег. Несмотря на загруженность, он выделил время для откровенного интервью.
— Вот так и напишите. Человек, у которого были хорошие учителя — в школе, институте, родной 2-й городской. Учился и у своих пациентов, а их у меня перебывало более 200 тысяч. Я всем обязан своей профессии.
Я не верил в Бога и в свое время сдал экзамен по научному атеизму на «отлично». Вместе с тем оказалось, что к Богу прийти легко, — пациент взял за руку и привел.
В определенный момент понимаешь — чудеса случаются каждый день. Мы их просто не замечаем. А всего лишь стоит поглядеть на жизнь, ощутить ее красоту. Иногда смотришь на внутренности больного — удивительно, как все устроено! Нужно воспринимать любое событие как чудо: как только человек ощутит этот сдвиг, он поймет, как здорово ходить на работу, общаться, жить.
Однажды захожу в свой кабинет — там сидит мужчина в черной куртке. Очень похожий на Гребенщикова! Абсурд. А я очень нуждался в его песне — с Юрой Егоровым тогда снимали фильм и нам было нужно разрешение Гребенщикова как автора. Молчим. Пациент на меня поглядывает, я на него. Паузу надо разрядить: «Мужчина, вам никто не говорил, что вы очень похожи на Бориса Борисовича Гребенщикова?» В ответ: «Так это я и есть». В общем, Гребенщикова «починил», а он разрешил безвозмездно использовать его песню. Сам. Автограф Гребенщикова до сих пор держу под стеклом, а фильм наш ему понравился.
Вероятность этого события ноль? Ноль, а оно случилось. Везение — результат деятельной веры в Бога. Научиться правильно хотеть — главное умение человека. Если тебе сильно нужно и это пойдет на пользу людям — значит, будет дадено.
Именно в Удмуртии, особенно во 2-й городской, легко встретиться с людьми, до которых никак не дотянуться. В этих кабинетах в разное время сидели и Евгений Гришковец, и Юрий Шевчук, и много кто еще.
О профессии
За 146 часов моего рабочего времени государство определило цену — примерно 13 тысяч рублей. Чтобы заработать на кусок хлеба, мы должны работать в три раза интенсивнее, чем положено. Заканчивается это, как правило, инсультами, онкологической патологией... Поэтому многие врачи не заморачиваются и не работают, т. к. считают, что 13 тысяч — плата за то, что он пришел и заполнил бумажки. Тем более качество работы врача больше не определяется количеством умерших или выздоровевших пациентов.
Врачом стал по недоразумению. Вообще я собирался быть биофизиком. Самое интересное то, что в финале все равно стал заниматься тем, для чего был предназначен. Родители меня в Москву не отпустили, потому что брат уже уехал в Ленинград. Так я остался в Ижевске. И до сих пор ни разу об этом не пожалел.
У врачей вся жизнь проходит в больнице. Мы с коллегами в больнице женились-разводились, детей зачинали. Мы здесь практически живем. В ординаторской на плите суп варится, хотите угощу?
Первая запись в операционном журнале, о том, что я ассистировал на операции Ф. С. Жижину, появилась в 1984-м. В этом году я пришел в самую бедную, но знаменитую больницу города, 2-ю городскую, и больше не уходил. Скоро будет 33 года.
Представляете, мимо меня каждый день идет огромный поток людей, а за всю жизнь — сотни тысяч человек. Сегодня, допустим, было 50 пациентов. И у каждого надо спросить: как дела? на что жалуетесь? Вникнуть, посочувствовать, дать какой-то совет и предпринять действия. И каждый рассказывает, что его беспокоит. Так на протяжении десятков лет. Вот где репрезентативный соцопрос!
Нет ни одного преподавателя на моем пути, которому я не был бы по гроб жизни благодарен. Особенно признателен своему учителю математики Ушакову, профессорам Сумину и Жижину, а также человеку без званий, но поэту от хирургии — Дмитрию Алексеевичу Торопцеву.
Мы должны отдавать им долги, а не разрушать и разгонять, как это сегодня, по моему мнению, делает министр здравоохранения Алексей Чуршин, уничтожая их дела при жизни, разрушая клиники и традиции. Убили первичное звено, массовую, повседневную медицину. Угробили ЛОР-отделение Боброва, неврологию, созданную доктором Мартиросовой, впрочем, как и всю медсанчасть ЭМЗ. Уволили Сергея Иванова — талантливейшего офтальмолога и главного врача. Кого оставили? Талантливые люди выброшены за борт, в никуда. Им пришлось уехать.
О Чуршине и кирзовых сапогах
Алексей Чуршин вырос из «кирзовых сапог» Энвиля Касимова. Мы знакомы с института. Мой министр — атавизм политтехнологий 90-х годов, продукт времени «плохишей», как говорил Андрей Фурсов. Главная его задача — не делать, а создавать иллюзии — работы, успехов. В нашем правительстве с фантазией плохо — вот он и стал у Соловьева, по моему мнению, главным мастером создания фейков и мыльных пузырей: куплена одна машина скорой, а рапортуют, что десять на подходе. Пузыри лопнут, цирк уедет… останется Чуршин со своим значком «ГТО». А куда деваться больным?
Я не партийный. Упаси Боже. Моя партия — это партия врачей и пациентов. Поэтому мои интересы никак не совпадут с «партейными» оптимизаторами, фамилии называть не будем — и так на меня уже переобиделись десять раз, а зря! Мы же и есть та самая инновационная медицина, что ищут днем с огнем! Не вступаю ни в какие партии, чтобы никого не предавать. Особенно дело своих учителей. Если же мужчина легко меняет взгляды в зрелом возрасте, это говорит о двух вещах: либо к моменту изменения взглядов у него не закончился период полового созревания, поэтому у него были основания поменять взгляды и ориентацию, либо это предательство.
Врачебное сословие впало в апатию и меланхолию. Приспособились. Как пел Никольский: «Устала скрипка, хоть кого состарят боль и страх». Коллеги убедились, что Минздрав не ищет консенсусов. Здравый смысл врачей побежден абсурдом политиканов и дельцов.
Белый халат — полезная штука. И плохой, и хороший врач носят одинаковые халаты — это же ритуальная одежда! Раньше еще и колпаки были как епископская митра. Надев белый халат, можно сделать хорошую мину при плохой игре — часто он скрывает непрофессионализм.
Достижений удмуртского Минздрава нет. Каждый последующий министр ужаснее предыдущего. Все, на чем держится наша доступная медицина, — остатки национальных проектов «Здоровье» и программы модернизации.
Но нынешнее министерство молчит об этом. Ущерб, который наш министр нанес национальной медицине Удмуртии, я считаю, чудовищный. Сужу даже по своему маленькому отделению: оставив в 2014 году полностью укомплектованную эндоскопию, где можно было сделать всё, сейчас имею на 50 тысяч человек и 9 дежурств по экстренной хирургии всего один (!) гастроскоп. Минздрав вернул меня к состоянию 1978 года. Я не говорю про другие больницы. Единственное достижение удмуртского Минздрава — умение выворачивать карманы пациентов и вести информационные войны. Если наличие таких руководителей отрасли удовлетворяет нашу власть, то нужно задуматься о реальных целях руководства в отношении национального здравоохранения.
Абсолютно сознательно утверждаю, что оптимизация в республике оборачивается смертями взрослых, детей и стариков. Просто их никто не считает. Похоронный бизнес расцвел на глазах. Для чего те, кто управляет всем этим, предают родных и друзей? Чтобы кто-то в Москве набил карманы? Мы, наоборот, должны заставить их эти карманы вывернуть и влить все награбленное обратно. Награбили предостаточно. Имею право так говорить, потому что я на своем месте 30 лет и знаю, кто что из себя представляет и стóит.
О свободе и Путине
Хочешь быть свободным — будь им. На самом деле проблема в том, что люди несвободны от самих себя: состоят из страхов, мнимостей — ничего не меняется тысячи лет. И предательство с вероломством никуда не уходят, и ум не норма, а аномалия.
Жить нужно разнообразно, тогда и необходимости в отдыхе нет. Читаю книги, старинные врачебные в том числе, на лошади умею скакать, кино снимаю, летаю.
У меня свой дельталет, как у Путина. Мы оба дельталетовладельцы. И пилотское удостоверение подписывал нам один человек. Страна большая — людей мало.
Я знаю, что у меня что-то гипертрофировано, где-то я талантлив, но это меня не радует. Божий дар — не яичница, а чемодан без ручки. Талант — форма компенсации какого-то недостатка. Нормальному, здравомыслящему человеку талант не нужен — ему и так хорошо. Общество движут «ненормальные» экстремалы. Но они никогда не смогут воспользоваться плодами трудов своих — не доживают. Хорошо было Христу — он на третий день воскрес, а нам Страшного суда надо ждать. Творцы, конечно, досаждают окружающим. Я досаждаю, например, многим. Но зато пациенты довольны.
Меня может задеть неуважение к моим учителям, неуважение к профессии. И самое страшное — предательство.
Критичен ли я к себе? Да. Иногда чересчур. Не люблю свои фотографии, занимаюсь самоедством. Говорят, возлюби ближнего, как себя самого. А если себя не очень любишь? Так, оказывается, можно любить себя через ближнего. Чувствую, что я есть и нужен на этом свете через других.
Мы слишком много думаем о себе, своей уникальности. Кто-то думает — Боже, я самый несчастный на свете человек. Но есть более несчастные. Есть более умный, но есть и более глупый. Самое трудное — понять свое место в мире, призвание. А для этого нужен учитель. А пока его не встретил, учись у жизни. Девиз ее не меняется со времен Сталина: не верь, не бойся, не проси.
Оставайтесь людьми, слушайте, смотрите, анализируйте дела свои и поступки окружающих. Слова — туман, поступки и деяния — ориентиры.
Всегда важнее отношение к болезни, чем сама болезнь. И не так страшна жизнь, как она кажется сейчас.
Смысл жизни состоит в том, чтобы не дать потухнуть в нас искре Божьей. Этого можно добиться только сообща. Моей искре не давали потухнуть сначала мои учителя, а сегодня — мои ученики. Будьте здоровы!