Добровольно попасть в больницу для психически больных вряд ли кто-то согласится. Вдруг выбраться потом не получится. Подобные учреждения стараются обходить стороной, а постояльцев опасаются. Корреспондент «ДЕНЬ.org» побывал в приюте, расположенном в селе Кияик Завьяловского района Удмуртии, посмотрел, как живется современным юродивым, и пришел к выводу: лучше сюда не возвращаться.
Попасть в учреждение, где содержатся люди с психическими отклонениями, если у тебя вроде как с головой все в порядке, сложно. Сейчас в таких заведениях объявлен карантин, чтобы туда не проникли простудные заболевания. Единственный согласившийся на общение приют для психически больных находится в селе Кияик, почти в 40 километрах от Ижевска.
Но перед тем как отправиться в путь, я поинтересовался у одного врача-психиатра, чего мне ждать, к чему готовиться. «Люди боятся психически больных, потому что неизвестно, что у них сейчас в голове, — ответил врач. — Хотя, конечно, в основном они безопасны. Вы даже не представляете, сколько людей с больным сознанием находятся среди нас. Этого не стоит бояться. Просто такие люди не причиняют никому вреда. Они такие же, как все».
Конечно, по словам психиатра, их деятельность зачастую сопряжена с определенным риском, ведь не всегда известно, как поведет себя буйный пациент. На случай непредвиденных ситуаций между врачом и больным всегда стоит защита — санитары. Это люди, прошедшие ряд проверок и допущенные до работы.
Впрочем, иногда в рамках исследования могут создаваться контролируемые условия для провокации больного на какие-либо эмоции, чтобы провести диагностику его заболевания. Этот метод вызывает наибольший страх у непосвященных людей, хотя, по словам врача, ничего жуткого и негуманного в этом нет. В связи с определенным страхом перед психиатрическими лечебницами в мире появилось даже так называемое антипсихиатрическое движение.
Сам врач говорит, что вся их деятельность окружена правовыми рамками, так что вольностей им не дается. Так, например, в расположении лечебницы пациент может находиться лишь определенный промежуток времени, регламентированный законодательством. Если человеку некуда идти и за ним некому ухаживать, его отправляют в специальное учреждение — интернат для психбольных.
Добравшись до нужного мне учреждения, которое, к слову, находится прямо в селе, рядом с жилыми домами и магазином, я зашел в проходную, где меня встретил низкорослый, странный мужичок с мешком капусты на плече. Он с любопытством разглядел меня с ног до головы и, изучив гостя, двинулся дальше. За два часа мне приходилось ловить на себе подобный взгляд еще много раз. Охранник объяснил, куда мне нужно идти, и я двинулся прямиком к кабинету директора Татьяны Овечкиной.
Пока я шел туда, навстречу мне попалось несколько постояльцев, которые спокойно занимались своими делами: кто-то топал и кричал, кто-то разговаривал сам с собой, а кто-то просто не спеша прогуливался, наслаждаясь спокойствием этого места.
Зайдя в двухэтажный корпус, где находится кабинет директора, я подумал, что это, наверное, единственное отремонтированное здание в этом месте, а у больных небось и постельного белья-то нет. Правда, мое мнение начало меняться еще до того, как мы попали в комнаты местных постояльцев. Для начала мы зашли в библиотеку, где к нам с радостью подбежала женщина в годах. «Татьяна Ивановна, смотрите, что я нарисовала, у меня уже хорошо получается, да?» — спросила она. «Молодец, да, очень красиво», — ответила ей директор.
Мы пошли дальше. Спускаясь вниз из административного корпуса, мы встретили мужчину, который, пристально глядя на нас, сказал: «Здравствуйте, Татьяна Ивановна». Она тоже поприветствовала пациента: «Здравствуй, Леша, ты рисовать пошел?» Мужчина довольно кивнул, потом посмотрел на меня и, как бы делая замечание за то, что я не поздоровался, сказал: «Здравствуйте». Я поздоровался в ответ.
Все корпуса, по которым мы ходили, оказались очень чистыми и ухоженными. Они разделены на здания для дееспособных и недееспособных людей. Мы побывали у всех. Если у первых все помещение казалось похожим на детский лагерь — комнаты были украшены к Новому году, а их жители очень довольны всем происходящим, то, зайдя ко второй категории живущих, я ощутил настоящую тоску. В коридоре нас встретили несколько человек в инвалидных колясках. Кто-то из них, подвернув верхнюю губу и прищурив один глаз, смотрел телевизор, кто-то смотрел в пол не моргая, а кто-то стучал пальцами по руке и бегал глазами в разные стороны. Лица многих из них были несчастны: кажется, они даже не понимают, где находятся, рассудок совсем покинул их.
[ФОТОАЛЬБОМ]
Взглянув на часы, Татьяна Ивановна сказала медсестре: «Почти 12. Скоро обед. Не забывайте», после чего мы вышли обратно на улицу. «Сейчас мы отремонтировали все корпуса и хотим построить еще один. Правда, денег нет. Недавно поставили во всех корпусах энергосберегающие лампы и купили новое оборудование на кухню, на свете сэкономили больше миллиона, а деньги потратили на ремонт», — говорит руководитель учреждения. Приезжал сюда, по словам директора, и глава республики Александр Соловьев, но был он еще до ремонта, так что, кажется, остался не очень доволен, но и не помог ничем.
Сейчас в интернате живут 302 пациента, иногда дееспособным, которых здесь, кстати, 39 человек, разрешается выходить на улицу. Все порядки похожи на детский лагерь или пансион, единственное отличие — госпитализация в случае приступа. В данный момент все указывает на то, что жизнь интерната развивается в лучшую сторону. Во всяком случае, состояние корпусов и их обитателей кажется положительным. Когда я выходил из корпуса, услышал общение санитарки и одного постояльца, который хвастался тем, что разукрасил барашка в раскраске.
На выходе из всего интерната за мной увязалась женщина, которая крикнула мне: «А ты еще вернешься? Хорошо у нас здесь, да?» «Не хотелось бы», — подумал про себя я и поспешил к машине.