Психоз и норма. На фестивале в Ижевске Авангард Леонтьев рассказал о природе актерских ожиданий

Александр Поскребышев

 

В один из дней музыкального фестиваля «На родине Чайковского» актеры Авангард Леонтьев и Антон Петров прочитали со сцены трагедию «Моцарт и Сальери», а Академическая хоровая капелла Удмуртии под управлением Андрея Елисеева добавила к тексту Пушкина музыку Сальери, Моцарта, Вивальди, Брукнера и Бедетти. За час до спектакля три главных действующих лица живо побеседовали с прессой.

Фото: facebook.com/udmfilИнновационная сытость… по горло

Традиция музыкально-драматических спектаклей, когда на сцене играют чтец и музыканты, появилась в России относительно недавно. Среди первых проводников этой синтетической жанровой идеи были дирижер Евгений Колобов, его симфонический оркестр и актриса Алла Демидова.

Андрей Елисеев: «Мы надеемся на Пушкина и Моцарта…». Фото: Александр ПоскребышевПосле этого по частоте звучания «симфония и голос» встали на конвейер (взять хотя бы популярный до сих пор формат сказок с оркестром), а вот «голос и голос» едва ли не первыми догадались смешать на фесте Чайковского в Ижевске.

— За последние десять «инновационных» лет вот у меня где эта инновационность, — эмоционально высказался Андрей Елисеев и провел ладонью себе по горлу. — Мне «тьфу» на эту инновационность и эксклюзивность, которые в голом виде ничего не стоят. Суть не в процентных соотношениях эксклюзива, инноваций, традиций или анахронизмов. Суть в том, чтобы это было актуально и интересно для наших слушателей и насколько это будет талантливо исполнено.

— Андрей Александрович, кто кого нашел в этом проекте? — культурно спросили дирижера культурные обозреватели.

— А мы друг друга и не теряли! — снова энергично среагировал маэстро Елисеев. — Есть артисты, есть хор, а Пушкин и музыка уже все за нас сделали. В том смысле, что они сделали «точную передачу» и нам осталось только «забить гол». Мы надеемся на Пушкина, Моцарта, и они нас выручат!

В постоянном ожидании работы

Убежав репетировать «последний штрих», Андрей Елисеев передал слово столичному гостю — известному актеру и педагогу Авангарду Леонтьеву, сыгравшему десятки ролей в театре и кино.

— Сказать честно, прежде я никогда не собирался не то что играть Сальери, а даже читать пушкинский текст со сцены. Но от таких интересных предложений не отказываются, — улыбнулся Авангард Николаевич и самокритично добавил: — И сегодня мы будем пытаться прочитать…

— А я, скажу откровенно, очень боюсь. У Моцарта текст минимален, но в нем множество подводных течений. Это легко понять головой, а вложить все в чтение текста очень сложно, — поделился собственными ощущениями Антон Петров и тоже окунулся в самокритику: — Из меня-то невесть какой актер, а чтец и того хуже. Поэтому и боюсь. Хотя как получится. Если публика побьет, то, надеюсь, не до смерти… Но, как говорит Пушкин, «труден первый шаг»…

Войдя в образ Сальери, Авангард Леонтьев был «способен на злодейство» в отношении гения. Фото: Александр Поскребышев— И я прекрасно помню эту фразу: «Труден первый шаг, И скучен первый путь», потому что тысячу раз повторял ее своим студентам, — вернул себе слово Авангард Леонтьев, среди учеников которого можно выделить Евгения Миронова, Владимира Машкова, Ирину Апексимову и Елену Майорову. — Олег Табаков, в котором есть что-то моцартианское, говорит, что наше актерское дело — «веселенькое занятие». Но все эти первые актерские упражнения, этюды, тренинги очень трудны и совсем невеселы. Потому что жизнь артистов, если он не Хабенский, состоит из постоянного ожидания работы. Бывают везунчики, но в основном актеру дают роль, он ее играет и несколько лет ждет, дадут ему или нет следующую. И здесь нужна выдержка, воля и терпение. «Преодолел я ранние невзгоды», как говорил Сальери у Пушкина, и он стал большим музыкантом. Если же не преодолеть их, есть опасность стать «никем». Как-то очень давно Валентин Гафт сказал: «Актеру надо играть все!» Но как он это все играет, понимаете?! Какое это высокое должно быть качество и самоотдача! В нашей профессии никаких советов давать не надо. Если актеру нравится играть, он будет продолжать ждать своего звездного часа. И таких людей я знаю сотни! Им уже по сорок, кому-то уже под пятьдесят, но они все ждут, получая крошечные театральные зарплаты, и не уходят из профессии, потому что им просто нравится играть и выходить на сцену. Со стороны это можно назвать психозом, сумасшествием, но для актерской профессии — это норма.

Фото: facebook.com/udmfil

Страшный самоед Евгений Миронов

— Вы говорили о везунчиках и одаренных актерах. Однако именно они отрабатывают свой актерский гений настоящей пахотой и глубокими рефлексиями.

— Это верно, — согласился Авангард Леонтьев. — Считаю, что на моем веку самым гениальным артистом был Аркадий Райкин. Более одаренного актера я не помню. Он мог играть любую роль и любой текст и каждую фразу разрабатывал так, что, глядя на него, нельзя было оторваться. Сейчас тоже есть такие актеры. Посмотрите, как в Театре Наций играет Калигулу Евгений Миронов! Играть так, как играет Миронов, нормальный артист не может. Для него нет моцартианской легкости на сцене. Миронов — страшный самоед и аномально не удовлетворенный своей работой артист. Кстати, музыка Моцарта легка, воздушна и радостна, но разве такой был Моцарт в жизни? Нет.

С Женей мы сейчас играем в одном спектакле. Однажды в антракте за кулисами я подошел к нему и случайно заговорил на какую-то бытовую тему и увидел, как ему это было неприятно. В тот момент он был весь в теме роли. Он сидел и читал текст, который был размечен разными карандашами. Он прекрасно знает роль, но все равно продолжает работать над ней. Миронов очень неленивый человек, и гениальность зачастую заключается в трудоголизме.

Антон Петров боялся читать текст за пушкинского Моцарта. Фото: Александр ПоскребышевТакой же и Константин Райкин. Ему постоянно хочется работать! Он спать не ляжет, если у него не получается какой-то кусочек из роли. И потом с темными кругами под глазами он выйдет играть на сцену, но добьется того, что искал. Наша вахтерша, тетя Поля, в школе-студии МХАТ, где я учился, всегда говорила: «Не знаю никакой другой профессии, чтобы так хотели работать, как артисты». Мы расходились по домам глубокой ночью, и она никак не могла выгнать нас на улицу. Между прочим, к одаренным артистам я себя не отношу и потому работаю меньше, чем они, — усмехнулся Авангард Николаевич.

«Мы ленивы и нелюбопытны…»

— Ансамбль ролей у вас очень большой: от черта и шукшинского чудика до императоров и прочих повелителей. Может быть, в широком диапазоне «взятых нот» и есть одно из проявлений актерского счастья в профессии?

— Нам все равно, что играть, лишь бы интересное. Имею в виду хорошую литературную основу — драматургию для спектакля или инсценировку для кино. И чтобы еще режиссер был не «пустой». В этом как раз и состоит актерское везение.

— Но на тексты вам грех жаловаться — у вас в багаже и Чехов, и Гоголь, и Диккенс, и Александр Сергеевич Пушкин.

— Кстати говоря, сейчас я собираюсь делать пушкинскую программу и хочу взять «Арапа Петра Великого», потому что Пушкина в моем чтецком репертуаре совсем мало. А ведь в студии художественного слова при Доме пионеров я начинал с юродивого из «Бориса Годунова». Причем читал за всех персонажей этой драмы, и мой замечательнейший учитель Анна Гавриловна Бовшек напоминала мне, что в Московском художественном театре актер Дмитрий Николаевич Орлов читал «Василия Теркина» и «Тихий Дон» тоже «за всех и за каждого и в разной манере».

В интервью «ДЕНЬ.org» известнейший дирижер рассказал о дисциплине в оркестре, вспомнил о «симфоническом» расколе во времена Перестройки и назвал композитора № 1... Читать далее...— Анна Гавриловна была ученицей Станиславского и Вахтангова. Рассказывала ли она вам об этих великих для русского театрального искусства людях?

— Самое поразительное, что за несколько лет занятий Анна Гавриловна ни словом не обмолвилась о том, что она училась у этих людей. Это была скромность дореволюционной русской интеллигенции и «говорило» ее гимназическое образование. Они не позволяли ей хвастаться, а мы, дураки, этого не знали. Нам бы расспросить ее обо всем! Но увы… Как говорил опять же Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны…»