Старожил республиканского кабинета министров Валерий Богатырев ушел из правительства летом прошлого года.  Новый Глава Удмуртии предлагал ему должность, но бывший министр финансов принял решение вернуться через двадцать два года в науку, в свою «альма матер» - ИМИ-ИжГТУ.

Впрочем, первый раз он покинул институт в 1989 году, когда в годы «перестройки» был назначен заместителем председателя Госплана УАССР. 

 

- Валерий Валентинович, как вы оказались в Госплане?

- Я оказался там совершенно неожиданно для себя. В самом начале «перестройки» - это был 1986 год – я вернулся в Ижевск из аспирантуры и начал преподавать в Ижевском механическом институте (ИМИ) абсолютно новый курс – «Менеджмент и маркетинг». Тогда значения этих слов мало кто знал, все было в новинку, но у меня были только-только появившаяся переводная литература и багаж полученных в аспирантуре знаний.

Наверное, я и остался бы преподавателем, если бы не предложение перейти на работу в Облсовпроф. Удивительное для меня, 29-летнего кандидата наук, предложение.  Еще более неожиданным стал звонок председателя Госплана УАССР Виктора Михайловича Еговкина. Он захотел познакомиться со мной после того, как на одном из совещаний я дал свой отзыв на очередную программу развития республики, предложив задуматься о том, необходимо ли жителям Удмуртии то, что производят наши предприятия.

Предложение Виктора Михайловича было абсолютно неожиданным, невероятным: «Валерий Валентинович, предлагаю вам перейти на работу в Госплан, замом по экономике…» Выяснилось, что такой должности в Госплане до этого не было. Как это ни странно выглядит сегодня, но в 1989 году я оказался единственным кандидатом экономических наук, работающим в Правительстве республики. Для меня уже тогда было удивительно, что от Госплана никто не требовал ответить на вопрос, как удовлетворить потребности населения. Система была, что называется, «заточена» на другое. Тем не менее, в Госплане УАССР работали великолепные специалисты, совместная работа с ними была для меня замечательной школой. Я занимался разработкой региональной системы хозрасчета, но тут начались структурные изменения, Госплан ликвидировали, и я вновь оказался в ИМИ, где создал «Школу бизнеса», факультет «Менеджмент и маркетинг» и кафедру с аналогичным названием.

- А что было в 1992-м?

- Равиль Мухаметович Каримов предложил мне создать и возглавить Министерство экономики республики. Оказалось, что я стал самым молодым в России министром экономики. Правда, потеряв в зарплате: если в ИМИ я зарабатывал 11,5 тыс., то в правительстве – 3,5 тыс. рублей. Но это не имело значения, меня захватил проект создания министерства, что называется, с нуля. Правда, условия, в которых мы тогда работали, нельзя сравнить с сегодняшними. Инфляция – до 200 процентов годовых. Планировать что-то было невозможно в принципе. До утверждения сессией Верховного Совета республики поправок в бюджет использовать дополнительные доходы бюджета нельзя, а депутаты по две недели обсуждают повестку…

В то время работа в Министерстве экономики была отличной школой планирования в кризисных ситуациях. Ее можно сравнить с обучением плаванию, когда обучаемого бросают в воду: хочешь жить – плыви.

Мы не только выплыли. Уже в 1994-м мы создали в Минэкономики УР отдел, который стал заниматься развитием малого предпринимательства. Думал, депутаты меня убьют, среди них было много директоров крупных и средних предприятий, которые были уверены, что мы занимаемся ненужной «мелочовкой». Но мы уже тогда прекрасно понимали, что малый и средний бизнес – это основа рыночной экономики. На западе он дает от 40 до 60 процентов ВВП, у нас до сих пор – только 15-20.

- А вы смогли бы управлять предприятием?

- Гипотетически – да, смог бы, но проверить это можно только на практике. Все зависит от множества факторов. Можно научить технологиям обработки материалов, добычи нефти и газа, основам маркетинга или управления. Но нельзя научить выстраиванию человеческих отношений как внутри, так и вне команды, на которых все и держится в бизнесе.

Хотя в любом случае только 5 процентам населения природой дается дар стать успешным руководителем и вести бизнес, и с этим, хотим мы того или нет, приходится мириться. Как и с обстоятельствами, которые выше нас.
Я, например, никогда не был собственником, вся моя работа была связана со структурами, которые не приватизировались.

Возвращаясь к вашему вопросу, скажу то, что говорю всем студентам уже много лет: хороший директор – это прежде всего хороший начальник отдела кадров. Про себя могу сказать – неплохой, поскольку уже почти 38 лет создаю команды управленцев. С 1976 года, когда возглавил стройотряд, я отвечаю за людей, с тех пор постигаю управленческую науку. Лучше всего мне удается работа на экономическо-финансовом рынке.

- К проектам, то есть к делам сегодняшним, если вы позволите, мы еще вернемся. Пока же – о дне вчерашнем. Всегда считалось, что основа экономики Удмуртии – промышленность, конкретно – машиностроение. А что является ее основой сегодня?

- Есть такое понятие – «отраслевая структура экономики». И если брать, допустим, 1990 год и 2014-й, то эта структура не сильно поменялась. Изменилось качество составных частей. И 25 лет назад, и сегодня около 30 процентов жителей Удмуртии проживали и трудились в сельской местности.
Но сама сельскохозяйственная отрасль стала другой: в последнее десятилетие в нее были вложены огромные средства. По крайней мере в последние 5 лет мы ежегодно вкладывали по 2-3 млрд рублей и сегодня входим в десятку самых эффективных субъектов федерации.

Что же касается промышленного блока, то он традиционно делится на «нефтянку» и машиностроение. Ежегодно на территории республики добывается около 10 млн тонн нефти, и, по оценкам специалистов, запасов хватит как минимум на 20-30 лет, здесь больших изменений немного.

Существенные изменения коснулись машиностроения, которое 25 лет назад было прочно завязано на оборонно-промышленный комплекс. Гражданская продукция была прикрытием: мотоциклы и автомобили прикрывали военную продукцию Ижмаша, стиральные машины – Воткинского машзавода.

Не стало прежнего объема гособоронзаказа, и блок машиностроения, что называется, «сузился». Но, несмотря на это, Удмуртия потеряла только один завод – шарикоподшипниковый. Удалось спасти большинство производств. Помню, как мы с Александром Александровичем Волковым ездили к Александру Петровичу Починку, тогда – главному налоговику России, чтобы спасти Воткинский завод и Ижевский механический, которым были выставлены непомерные налоговые штрафы. Убедили его, спасли предприятия. И сегодня, если
проанализировать ситуацию, большинство предприятий работают – кто-то лучше, кто-то хуже, но работа идет. Да, таких гигантов, как «Ижмаш»  25-30-летней давности, на котором работало больше 75 тыс. человек, нет. Но такова реальность – таких гигантов не осталось нигде, их времена ушли в прошлое.

- По каким параметрам мы проигрываем западным производствам?

- Прежде всего, отставание связано с низкой производительностью труда, а она, в свою очередь, связана с катастрофическим технологическим отставанием. Те операции, что у нас выполняет человек, на западе давно роботизированы.

Преодолеть это отставание не так-то просто. Говоря о нем, я всегда предлагаю своим студентам ответить на вопрос, смогут ли они интенсифицировать свою деятельность хотя бы на 25 процентов. Ответ – нет. Да и я тоже думаю, что физическая интенсификация невозможна. А на интеллектуальную нужно время и соответствующая подготовка с хорошим обучением. То же и с производством. Невозможно резко увеличить производительность труда работника за счет физической составляющей, без технологического перевооружения производства высокотехнологическими роботизированными комплексами. Ведущие аналитики уже сделали прогноз, что в ближайшие годы передовыми странами останутся лишь те, кто будет обладать IT-технологиями, биотехнологиями и нанотехнологиями. Именно в этом направлении нам и нужно развиваться.

- Многие считают, что в Удмуртии имеется перекос в сторону развития социальной сферы...

- С этим мнением я согласиться не могу. Да, у нас в республике – одна из лучших социальных инфраструктур в стране. В этом смысле Удмуртия – уникальный регион. Можно сколько угодно издеваться над отдельными объектами, построенными в последние годы, но, поверьте, стоит видеть лица приезжающих к нам губернаторов больших и богатых областей, видящих, что у нас есть то, чего нет у них.

Эти объекты – частности, но они показатель развития социальной инфраструктуры в целом. Ее постоянное развитие – необходимость, обеспечивающая условия, в том числе и в первую очередь для развития производства. Если к производственной инфраструктуре «прикрутить» социальную не так-то легко, то к социальной производственную, поверьте мне, значительно легче. Что успешно и делается на Западе. Предприятия строятся прежде всего там, где есть жилье, роддома, детсады, школы, театры, стадионы, развитая инженерная инфраструктура, чем можно воспользоваться сразу, а не растягивать решение проблем на многие годы.

- То есть республику по-прежнему кормит именно производство?

- Мне не нравится это слово – «кормит». Производство всегда создает конкретное рабочее место, обеспечивающее работнику зарплату, а республике - доходы, направляемые на развитие социальной сферы, которая необходима для производства. Круг замкнулся. Другими словами, доходы бюджета складываются из эффективной работы и токаря, и врача с учителем. И говорить о том, что вот кто-то конкретный их заработал – неправильно, поскольку заработали их все.

Другой вопрос, сколько денег необходимо республике как для текущего содержания социальной сферы, так и для развития. Межбюджетные отношения в стране – чрезвычайно сложная и запутанная сфера.

- Помню, на одной из сессий госсовета вы, министр финансов, достаточно жестко говорили об экономии, в то время как и депутаты, и президент республики настаивали на дополнительных вложениях в «социалку». У вас было ощущение, что республика тратит больше, чем может себе позволить?

- Такого рода обсуждения, пусть и достаточно жесткие, – неизбежная и необходимая часть работы министра финансов. Но все мои коллеги по правительству, депутаты Госсовета помнят мою ключевую фразу, с которой я всегда начинал обсуждение вопросов бюджета: «жить надо по средствам». Но она редко кому нравилась. Хотя все понимают, что даже в семье этот принцип должен соблюдаться. Если вам хватает средств на питание, одежду, образование детей, но вы решили приобрести дополнительное жилье, купить автомобиль, а у вас не хватает средств, то вы идете в банк. Но ведь вам там выдадут ровно столько, сколько вы сможете вернуть. И в хорошем банке вы не получите ни рубля больше. Но поскольку более 10 лет я возглавлял Минэкономики республики и занимался ее развитием, то ощущения избыточности трат у меня не было. Было неудовлетворение ходом и результатами работы по оптимизации бюджетных расходов. Но необходимо понимать, что принятие бюджета депутатами Госсовета – это факт найденного на территории республики компромисса всех заинтересованных сторон. Повторюсь, мы – уникальный регион, регион-донор. И мы заимствовали ровно столько, сколько позволяет действующее в России законодательство и сколько мы могли вернуть. К тому же еще раз напомню, что на территории республики в 2013 году было собрано 112 млрд рублей, в то время как все расходы консолидированного бюджета составили 70 млрд рублей. Мы эффективны и можем позволить себе развиваться так, как это делают другие успешные регионы, во-первых, за счет оптимизации существующих расходов, а во-вторых, за счет заимствований. Но заимствований на развитие и прежде всего на развитие социально-производственной инфраструктуры, необходимой для создания новых рабочих мест.

- То есть большой госдолг – это нормально?

- Нет такого понятия – большой или маленький. Есть понятие предельный. Так вот федеральным законом установлены как предельный дефицит бюджета (15 процентов), так и предельная величина госдолга (100 процентов собственных доходов), что может составлять около 50 млрд рублей при существующем в настоящее время – около 30 млрд рублей.

- Сегодня величина госдолга – больной вопрос. Как вы считаете, стоит ли напрягаться, чтобы по максимуму его сократить?

- Повторюсь, что «лучше жить по средствам» и в соответствии с бюджетным законодательством. Я не стал бы «по максимуму его сокращать». И вот почему… Природа госдолга – это заимствования, которые мы начали делать с 2005 года, когда разместили первый облигационный займ. И все последующие заемные средства шли только на строительство объектов социальной инфраструктуры и дороги. И это было осознанное решение правительства и депутатов Госсовета. И эти объекты решают сегодня важные для населения вопросы. Поэтому не стоит бояться того, что мы все вместе сделали за последние годы, в том числе и за счет госдолга. Как показывает российский опыт, бояться необходимо отсутствия достойно оплачиваемых рабочих мест и недовольства населения ухудшением состояния социальной инфраструктуры. Республика «обречена» на значительные расходы по поддержанию созданного в последние годы высокого качества услуг в социальной сфере. А если мы еще и хотим вернуться в когорту высокотехнологичных регионов, то нам необходимы заимствования для создания условий для развития таких предприятий. А эти мероприятия уже не из дешевых. Но, к сожалению (как я уже отметил проблему межбюджетных отношений), методикой предоставления дотаций из федерального бюджета бюджетам субъектов средства на такие мероприятия не предусмотрены. Участие же в конкурсах по поддержке малого и среднего предпринимательства, проводимых Минэкономразвития РФ, требует софинансирования со стороны регионов. Аналогичную политику проводят и другие федеральные министерства (Минпромторг РФ, Минсельхоз РФ, Минкультуры РФ и другие.) А на это уже требуются сотни миллионов рублей, а то и больше.

- Другой важной темой является привлечение инвестий...

- Этот вопрос напрямую связан с госдолгом. Формула расчета размера госдолга очень проста для понимания - в числителе размер госдолга в рублях, а в знаменателе – объем собственных доходов региона. И чем меньше размер этих доходов, тем выше процентный размер госдолга, а значит, тем меньше заимствований может сделать регион. Поэтому, еще раз повторюсь, лучше стремиться «не к сокращению по максимуму госдолга», а стремиться решить проблему создания новых высокоэффективных рабочих мест, что принесет в бюджет дополнительные доходы, сокращение процентного госдолга и возможность дополнительных заимствований для дальнейшего развития республики. Но для этого нужны инвестиции в производственно-социальную инфраструктуру, что невозможно сделать без заимствований бюджетом и предоставления экономических преференций для бизнеса. Будь моя воля, да простят меня работники бюджетной сферы, в развитие которой в последние годы были вложены десятки миллиардов рублей (а это и есть размер госдолга), я бы сделал привлечение инвестиций в экономику республики задачей номер один. Но проблема не только в отсутствии недорогих (до 5% годовых) и «длинных» (до 10 лет) финансовых ресурсов, но и в том, что в республике нет достаточного количества профессионально разработанных бизнес-проектов с необходимым оборудованием, материалами и, самое важное, проработанными рынками сбыта продукции. Знаю об этом не понаслышке, поскольку сегодня моя работа связана именно с этим.

- Формально вы являетесь доцентом кафедры «экономика предприятий» ИжГТУ…

- Да, но я являюсь им не формально, а реально, поскольку читаю студентам курс «Региональная экономика». Но случилось так, что летом, когда я уже ушел из правительства, мне поступило три предложения, одно из которых я принял. Его сделал сарапульский завод «Элеконд», предложивший мне заняться поиском для предприятия инвестиций в федеральных институтах развития, таких как Роснано, ВЭБ, РВК, МЭР РФ, МПиТ РФ и др., а также поиск высокотехнологичных проектов для диверсификации предприятия.

- Каковы поставленные перед вами задачи?

- По инициативе руководства «Элеконда» было проведено совещание руководителей всех вузов и институтов УрО РАН. По его итогам было принято решение об образовании Совета по созданию нанотехнологического центра (который возглавил Конышев Владимир Сергеевич) и подготовке нанотехнологических проектов для их представления в Роснано и другие институты развития. Было единое мнение, что принципиально важно создать в республике региональные институты развития, такие как наноцентр, технопарк, промпарк, инжиниринговый центр и другие, для привлечения федеральных средств и создания в республике новых высокотехнологичных производств. После этого нами были проведены встречи с учеными и предпринимателями. В результате было отобрано около 30 проектов, которые будут сформированы в пакеты. Например, пакет для Роснано будет содержать проекты, так или иначе связанные с нанотехнологиями.

Из 15 нанотехнологических проектов 10 уже прошли стадию НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы), на них получены патенты и авторские свидетельства. В настоящее время ведется работа по изучению объемов рынков сбыта. К наиболее перспективным проектам можно отнести производство суперкоденсаторов (ионистров), иммунологических биочипов для определения раковых клеток, выпуск нового ингибитора коррозии металлов на основе нанокластеров цинка, упрочнение цементных бетонов нанотрубками, создание композиционных материалов с заранее заданными свойствами, производство деталей машин из наноструктурированных материалов с термомеханическим упрочнением, производство биологического нанотрасплантанта для лечения заболеваний глаз и другие проекты. Есть несколько проектов, прошедших стадию НИОКР, по которым активно ведутся опытно-конструкторские работы.

Помимо Роснано такого рода проектами интересуются многие институты развития, в том числе и банки.

- Реализацию какого количества проектов вы будете считать показателем эффективности вашей работы?

- С учетом опыта создания новых производств на «Ижстали», Воткинском заводе, «Куполе», Ижевском автозаводе, «Элеконде», «Аксионе»и других предприятиях, а также мнения российских специалистов, профессионально занимающихся внедрением высокотехнологичных проектов в производство, мы считаем, что от заказа необходимого оборудования, сырья, материалов до выпуска первой продукции уйдет от двух до трех лет. С учетом этого реализация в ближайшие годы даже 3-5 проектов станет хорошим результатом. Но, возможно, не менее важным для республики станет создание региональных институтов развития с их возможностями по привлечению недорогих и «длинных» финансовых ресурсов из Роснано, ВЭБа, Минэкономразвития РФ, Минпромторга РФ, Российской венчурной компании и множества других федеральных институтов развития. К примеру, если Роснано создало 11 нанотехнологических центров в субьектах РФ, то почему бы нам не попытаться создать двенадцатый центр в Удмуртии для развития в республике высокотехнологичных производств и организации высокоэффективных рабочих мест.
Но, безусловно, самым сложным было, есть и будет  формирование профессиональных команд для реализации таких проектов.